IX
Сладострастники
Сейчас вслед за Дмитрием Федоровичем вбежали в залу и Григорий со Смердяковым. Они же в сенях и боролись с ним, не впускали его (вследствие инструкции самого Федора Павловича, данной уже несколько дней назад). Воспользовавшись тем, что Дмитрий Федорович, ворвавшись в залу, на минуту остановился, чтоб осмотреться, Григорий обежал стол, затворил на обе половинки противоположные входным двери залы, ведшие во внутренние покои, и стал пред затворенною дверью, раздвинув обе руки крестом и готовый защищать вход, так сказать, до последней капли. Увидав это, Дмитрий не вскрикнул, а даже как бы взвизгнул и бросился на Григория.
Значит, она там! Ее спрятали там! Прочь, подлец! Он рванул было Григория, но тот оттолкнул его. Вне себя от ярости, Дмитрий размахнулся и изо всей силы ударил Григория. Старик рухнулся как подкошенный, а Дмитрий, перескочив через него, вломился в дверь. Смердяков оставался в зале, на другом конце, бледный и дрожащий, тесно прижимаясь к Федору Павловичу.
Она здесь, кричал Дмитрий Федорович, я сейчас сам видел, как она повернула к дому, только я не догнал. Где она? Где она?
Непостижимое впечатление произвел на Федора Павловича этот крик: Она здесь! Весь испуг соскочил с него.
Держи, держи его! завопил он и ринулся вслед за Дмитрием Федоровичем. Григорий меж тем поднялся с полу, но был еще как бы вне себя. Иван Федорович и Алеша побежали вдогонку за отцом. В третьей комнате послышалось, как вдруг что-то упало об пол, разбилось и зазвенело: это была большая стеклянная ваза (не из дорогих) на мраморном пьедестале, которую, пробегая мимо, задел Дмитрий Федорович.
Ату его! завопил старик. Караул!
Иван Федорович и Алеша догнали-таки старика и силою воротили в залу.
Чего гонитесь за ним! Он вас и впрямь там убьет! гневно крикнул на отца Иван Федорович.
Ванечка, Лешечка, она, стало быть, здесь, Грушенька здесь, сам, говорит, видел, что пробежала…
Он захлебывался. Он не ждал в этот раз Грушеньки, и вдруг известие, что она здесь, разом вывело его из ума. Он весь дрожал, он как бы обезумел.
Да ведь вы видели сами, что она не приходила! кричал Иван.
А может, через тот вход?
Да ведь он заперт, тот вход, а ключ у вас…
Дмитрий вдруг появился опять в зале. Он, конечно, нашел тот вход запертым, да и действительно ключ от запертого входа был в кармане у Федора Павловича. Все окна во всех комнатах были тоже заперты; ниоткуда, стало быть, не могла пройти Грушенька и ниоткуда не могла выскочить.
Держи его! завизжал Федор Павлович, только что завидел опять Дмитрия, он там в спальне у меня деньги украл! И, вырвавшись от Ивана, он опять бросился на Дмитрия. Но тот поднял обе руки и вдруг схватил старика за обе последние космы волос его, уцелевшие на висках, дернул его и с грохотом ударил об пол. Он успел еще два или три раза ударить лежачего каблуком по лицу. Старик пронзительно застонал. Иван Федорович, хоть и не столь сильный, как брат Дмитрий, обхватил того руками и изо всей силы оторвал от старика. Алеша всею своею силенкой тоже помог ему, обхватив брата спереди.
Сумасшедший, ведь ты убил его! крикнул Иван.
Так ему и надо! задыхаясь, воскликнул Дмитрий. А не убил, так еще приду убить. Не устережете!
Дмитрий! Иди отсюда вон сейчас! властно вскрикнул Алеша.
Алексей! Скажи ты мне один, тебе одному поверю: была здесь сейчас она или не была? Я ее сам видел, как она сейчас мимо плетня из переулка в эту сторону проскользнула. Я крикнул, она убежала…
Клянусь тебе, она здесь не была, и никто здесь не ждал ее вовсе!
Но я ее видел… Стало быть, она… Я узнаю сейчас, где она… Прощай, Алексей! Езопу теперь о деньгах ни слова, а к Катерине Ивановне сейчас же и непременно: Кланяться велел, кланяться велел, кланяться! Именно кланяться и раскланяться! Опиши ей сцену.
Тем временем Иван и Григорий подняли старика и усадили в кресла. Лицо его было окровавлено, но сам он был в памяти и с жадностью прислушивался к крикам Дмитрия. Ему всё еще казалось, что Грушенька вправду где-нибудь в доме. Дмитрий Федорович ненавистно взглянул на него уходя.
Не раскаиваюсь за твою кровь! воскликнул он, берегись, старик, береги мечту, потому что и у меня мечта! Проклинаю тебя сам и отрекаюсь от тебя совсем…
Он выбежал из комнаты.
Она здесь, она верно здесь! Смердяков, Смердяков, чуть слышно хрипел старик, пальчиком маня Смердякова.
Нет ее здесь, нет, безумный вы старик, злобно закричал на него Иван. Ну, с ним обморок! Воды, полотенце! Поворачивайся, Смердяков!
Смердяков бросился за водой. Старика наконец раздели, снесли в спальню и уложили в постель. Голову обвязали ему мокрым полотенцем. Ослабев от коньяку, от сильных ощущений и от побоев, он мигом, только что коснулся подушки, завел глаза и забылся. Иван Федорович и Алеша вернулись в залу. Смердяков выносил черепки разбитой вазы, а Григорий стоял у стола, мрачно потупившись.
Не намочить ли и тебе голову и не лечь ли тебе тоже в постель, обратился к Григорию Алеша. Мы здесь за ним посмотрим; брат ужасно больно ударил тебя… по голове.
Он меня дерзнул! мрачно и раздельно произнес Григорий.
Он и отца дерзнул, не то что тебя! заметил, кривя рот, Иван Федорович.
Я его в корыте мыл… он меня дерзнул! повторял Григорий.
Черт возьми, если б я не оторвал его, пожалуй, он бы так и убил. Много ли надо Езопу? прошептал Иван Федорович Алеше.
Боже сохрани! воскликнул Алеша.
А зачем сохрани? всё тем же шепотом продолжал Иван, злобно скривив лицо. Один гад съест другую гадину, обоим туда и дорога!
Алеша вздрогнул.
Я, разумеется, не дам совершиться убийству, как не дал и сейчас. Останься тут, Алеша, я выйду походить по двору; у меня голова начала болеть.
Алеша пошел в спальню к отцу и просидел у его изголовья за ширмами около часа. Старик вдруг открыл глаза и долго молча смотрел на Алешу, видимо припоминая и соображая. Вдруг необыкновенное волнение изобразилось в его лице.
Алеша, зашептал он опасливо, где Иван?
На дворе, у него голова болит. Он нас стережет.
Подай зеркальце, вон там стоит, подай!
Алеша подал ему маленькое складное кругленькое зеркальце, стоявшее на комоде. Старик погляделся в него: распух довольно сильно нос, и на лбу над левою бровью был значительный багровый подтек.
Что говорит Иван? Алеша, милый, единственный сын мой, я Ивана боюсь; я Ивана больше, чем того, боюсь. Я только тебя одного не боюсь…
Не бойтесь и Ивана, Иван сердится, но он вас защитит.
Алеша, а тот-то? К Грушеньке побежал! Милый ангел, скажи правду: была давеча Грушенька али нет?
Никто ее не видал. Это обман, не была!
Ведь Митька-то на ней жениться хочет, жениться!
Она за него не пойдет.
Не пойдет, не пойдет, не пойдет, не пойдет, ни за что не пойдет!.. радостно так весь и встрепенулся старик, точно ничего ему не могли сказать в эту минуту отраднее. В восхищении он схватил руку Алеши и крепко прижал ее к своему сердцу. Даже слезы засветились в глазах его. Образок-то, божией-то матери, вот про который я давеча рассказал, возьми уж себе, унеси с собой. И в монастырь воротиться позволяю… давеча пошутил, не сердись. Голова болит, Алеша… Леша, утоли ты мое сердце, будь ангелом, скажи правду!
Вы всё про то: была ли она или не была? горестно проговорил Алеша.
Нет, нет, нет, я тебе верю, а вот что: сходи ты к Грушеньке сам аль повидай ее как; расспроси ты ее скорей, как можно скорей, угадай ты сам своим глазом: к кому она хочет, ко мне аль к нему? Ась? Что? Можешь аль не можешь?
Коль ее увижу, то спрошу, пробормотал было Алеша в смущении.
Нет, она тебе не скажет, перебил старик, она егоза. Она тебя целовать начнет и скажет, что за тебя хочет. Она обманщица, она бесстыдница, нет, тебе нельзя к ней идти, нельзя!
Да и нехорошо, батюшка, будет, нехорошо совсем.
Куда он посылал-то тебя давеча, кричал: Сходи, когда убежал?
К Катерине Ивановне посылал.
За деньгами? Денег просить?
Нет, не за деньгами.
У него денег нет, нет ни капли. Слушай, Алеша, я полежу ночь и обдумаю, а ты пока ступай. Может, и ее встретишь… Только зайди ты ко мне завтра наверно поутру; наверно. Я тебе завтра одно словечко такое скажу; зайдешь?
Зайду.
Коль придешь, сделай вид, что сам пришел, навестить пришел. Никому не говори, что я звал. Ивану ни слова не говори.
Хорошо.
Прощай, ангел, давеча ты за меня заступился, век не забуду. Я тебе одно словечко завтра скажу… только еще подумать надо…
А как вы теперь себя чувствуете?
Завтра же, завтра встану и пойду, совсем здоров, совсем здоров, совсем здоров!..
Проходя по двору, Алеша встретил брата Ивана на скамье у ворот: тот сидел и вписывал что-то в свою записную книжку карандашом. Алеша передал Ивану, что старик проснулся и в памяти, а его отпустил ночевать в монастырь.
Алеша, я с большим удовольствием встретился бы с тобой завтра поутру, привстав, приветливо проговорил Иван приветливость даже совсем для Алеши неожиданная.
Я завтра буду у Хохлаковых, ответил Алеша. Я у Катерины Ивановны, может, завтра тоже буду, если теперь не застану…
А теперь все-таки к Катерине Ивановне! Это раскланяться-то, раскланяться? улыбнулся вдруг Иван. Алеша смутился.
Я, кажется, всё понял из давешних восклицаний и кой из чего прежнего. Дмитрий, наверно, просил тебя сходить к ней и передать, что он… ну… ну, одним словом, откланивается?
Брат! Чем весь этот ужас кончится у отца и Дмитрия? воскликнул Алеша.
Нельзя наверно угадать. Ничем, может быть: расплывется дело. Эта женщина зверь. Во всяком случае, старика надо в доме держать, а Дмитрия в дом не пускать.
Брат, позволь еще спросить: неужели имеет право всякий человек решать, смотря на остальных людей, кто из них достоин жить и кто более недостоин?
К чему же тут вмешивать решение по достоинству? Этот вопрос всего чаще решается в сердцах людей совсем не на основании достоинств, а по другим причинам, гораздо более натуральным. А насчет права, так кто же не имеет права желать?
Не смерти же другого?
А хотя бы даже и смерти? К чему же лгать пред собою, когда все люди так живут, а пожалуй, так и не могут иначе жить. Ты это насчет давешних моих слов о том, что два гада поедят друг друга? Позволь и тебя спросить в таком случае: считаешь ты и меня, как Дмитрия, способным пролить кровь Езопа, ну, убить его, а?
Что ты, Иван! Никогда и в мыслях этого у меня не было! Да и Дмитрия я не считаю…
Спасибо хоть за это, усмехнулся Иван. Знай, что я его всегда защищу. Но в желаниях моих я оставляю за собою в данном случае полный простор. До свидания завтра. Не осуждай и не смотри на меня как на злодея, прибавил он с улыбкою.
Они крепко пожали друг другу руки, как никогда еще прежде. Алеша почувствовал, что брат сам первый шагнул к нему шаг и что сделал он это для чего-то, непременно с каким-то намерением.
