XI
Когда кончилось чтение обвинительного акта, председатель, посоветовавшись с членами, обратился к Картинкину с таким выражением, которое явно говорило, что теперь уже мы всё и наверное узнаем самым подробным образом.
Крестьянин Симон Картинкин, начал он, склоняясь налево.
Симон Картинкин встал, вытянув руки по швам и подавшись вперед всем телом, не переставая беззвучно шевелить щеками.
Вы обвиняетесь в том, что 17 января 188* года вы, в сообществе с Евфимией Бочковой и Екатериной Масловой, похитили из чемодана купца Смелькова принадлежащие ему деньги и потом принесли мышьяк и уговорили Екатерину Маслову дать купцу Смелькову в вине выпить яду, отчего последовала смерть Смелькова. Признаете ли вы себя виновным? проговорил он и склонился направо.
Никак невозможно, потому наше дело служить гостям…
Вы после скажете. Признаете ли вы себя виновным?
Никак нет-с. Я только…
После скажете. Признаете ли вы себя виновным? спокойно, но твердо повторил председатель.
Не могу я этого сделать, потому как…
Опять судебный пристав подскочил к Симону Картинкину и трагическим шепотом остановил его.
Председатель, с выражением того, что это дело теперь окончено, переложил локоть руки, в которой он держал бумагу, на другое место и обратился к Евфимье Бочковой.
Евфимья Бочкова, вы обвиняетесь в том, что 17-го января 188* года в гостинице Мавритания, вместе с Симоном Картинкиным и Екатериной Масловой, похитили у купца Смелькова из его чемодана его деньги и перстень и, разделив похищенное между собой, опоили, для скрытия своего преступления, купца Смелькова ядом, от которого последовала его смерть. Признаете вы себя виновной?
Не виновата я ни в чем, бойко и твердо заговорила обвиняемая. Я и в номер не входила… А как эта паскуда вошла, так она и сделала дело.
Вы после скажете, сказал опять так же мягко и твердо председатель. Так вы не признаете себя виновной?
Не я брала деньги, и не я поила, я и в номере не была. Если бы я была, я бы ее вышвырнула.
Вы не признаете себя виновной?
Никогда.
Очень хорошо.
Екатерина Маслова, начал председатель, обращаясь к третьей подсудимой, вы обвиняетесь в том, что, приехав из публичного дома в номер гостиницы Мавритания с ключом от чемодана купца Смелькова, вы похитили из этого чемодана деньги и перстень, говорил он, как заученный урок, склоняя между тем ухо к члену слева, который говорил, что по списку вещественных доказательств недостает склянки. Похитили из чемодана деньги и перстень, повторил председатель, и, разделив похищенное и потом вновь приехав с купцом Смельковым в гостиницу Мавритания, вы дали Смелькову выпить вина с ядом, от которого последовала его смерть. Признаете ли вы себя виновной?
Ни в чем не виновата, быстро заговорила она, как сначала говорила, так и теперь говорю: не брала, не брала и не брала, ничего я не брала, а перстень он мне сам дал…
Вы не признаете себя виновной в похищении двух тысяч пятисот рублей денег? сказал председатель.
Говорю, ничего не брала, кроме сорока рублей.
Ну, а в том, что дали купцу Смелькову порошки в вине, признаете себя виновной?
В этом признаю. Только я думала, как мне сказали, что они сонные, что от них ничего не будет. Не думала и не хотела. Перед Богом говорю не хотела, сказала она.
Итак, вы не признаете себя виновной в похищении денег и перстня купца Смелькова, сказал председатель. Но признаете, что дали порошки?
Стало быть, признаю, только я думала, сонные порошки. Я дала только, чтобы он заснул, не хотела и не думала.
Очень хорошо, сказал председатель, очевидно довольный достигнутыми результатами. Так расскажите, как было дело, сказал он, облокачиваясь на спинку и кладя обе руки на стол. Расскажите все, как было. Вы можете чистосердечным признанием облегчить свое положение.
Маслова, все так же прямо глядя на председателя, молчала.
Расскажите, как было дело.
Как было? вдруг быстро начала Маслова. Приехала в гостиницу, провели меня в номер, там он был, и очень уже пьяный. Она с особенным выражением ужаса, расширяя глаза, произносила слово он. Я хотела уехать, он не пустил.
Она замолчала, как бы вдруг потеряв нить или вспомнив о другом.
Ну а потом?
Что ж потом? Потом побыла и поехала домой.
В это время товарищ прокурора приподнялся наполовину, неестественно опираясь на один локоть.
Вы желаете сделать вопрос? сказал председатель и на утвердительный ответ товарища прокурора жестом показал товарищу прокурора, что он передает ему свое право спрашивать.
Я желал бы предложить вопрос: была ли подсудимая знакома с Симоном Картинкиным прежде? сказал товарищ прокурора, не глядя на Маслову.
И, сделав вопрос, сжал губы и нахмурился.
Председатель повторил вопрос. Маслова испуганно уставилась на товарища прокурора.
С Симоном? Была, сказала она.
Я бы желал знать теперь, в чем состояло это знакомство подсудимой с Картинкиным. Часто ли они видались между собой?
В чем знакомство? Приглашал меня к гостям, а не знакомство, отвечала Маслова, беспокойно переводя глазами с товарища прокурора на председателя и обратно.
Я желал бы знать, почему Картинкин приглашал к гостям исключительно Маслову, а не других девушек, зажмурившись, но с легкой мефистофельской хитрой улыбкой сказал товарищ прокурора.
Я не знаю. Почем я знаю, отвечала Маслова, испуганно оглянувшись вокруг себя и на мгновение остановившись взглядом на Нехлюдове. Кого хотел, того приглашал.
Неужели узнала? с ужасом подумал Нехлюдов, чувствуя, как кровь приливала ему к лицу; но Маслова, не выделяя его от других, тотчас же отвернулась и опять с испуганным выражением уставилась на товарища прокурора.
Подсудимая отрицает, стало быть, то, что у нее были какие-либо близкие отношения с Картинкиным? Очень хорошо. Я больше ничего не имею спросить.
И товарищ прокурора тотчас же снял локоть с конторки и стал записывать что-то. В действительности он ничего не записывал, а только обводил пером буквы своей записки, но он видал, как прокуроры и адвокаты это делают: после ловкого вопроса вписывают в свою речь ремарку, которая должна сокрушить противника.
Председатель не сейчас обратился к подсудимой, потому что он в это время спрашивал члена в очках, согласен ли он на постановку вопросов, которые были уже вперед заготовлены и выписаны.
Что же дальше было? продолжал спрашивать председатель.
Приехала домой, продолжала Маслова, уже смелее глядя на одного председателя, отдала хозяйке деньги и легла спать. Только заснула наша девушка Берта будит меня. Ступай, твой купец опять приехал. Я не хотела выходить, но мадам велела. Тут он, она опять с явным ужасом выговорила это слово он, он все поил наших девушек, потом хотел послать еще за вином, а деньги у него все вышли. Хозяйка ему не поверила. Тогда он меня послал к себе в номер. И сказал, где деньги и сколько взять. Я и поехала.
Председатель шептался в это время с членом налево и не слыхал того, что говорила Маслова, но для того, чтобы показать, что он все слышал, он повторил ее последние слова.
Вы поехали. Ну, и что же? сказал он.
Приехала и сделала все, как он велел: пошла в номер. Не одна пошла в номер, а позвала и Симона Михайловича и ее, сказала она, указывая на Бочкову.
Врет она, и входить не входила… начала было Бочкова, но ее остановили.
При них взяла четыре красненьких, хмурясь и не глядя на Бочкову, продолжала Маслова.
Ну, а не заметила ли подсудимая, когда доставала сорок рублей, сколько было денег? спросил опять прокурор.
Маслова вздрогнула, как только прокурор обратился к ней. Она не знала, как и что, но чувствовала, что он хочет ей зла.
Я не считала; видела, что были сторублевые только.
Подсудимая видела сторублевые, я больше ничего не имею.
Ну, что же, привезли деньги? продолжал спрашивать председатель, глядя на часы.
Привезла.
Ну, а потом? спросил председатель.
А потом он опять взял меня с собой, сказала Маслова.
Ну, а как же вы дали ему в вине порошок? спросил председатель.
Как дала? Всыпала в вино, да и дала.
Зачем же вы дали?
Она, не отвечая, тяжело и глубоко вздохнула.
Он все не отпускал меня, помолчав, сказала она. Измучилась я с ним. Вышла в коридор и говорю Симону Михайловичу: Хоть бы отпустил меня. Устала. А Симон Михайлович говорит: Он и нам надоел. Мы хотим ему порошков сонных дать; он заснет, тогда уйдешь. Я говорю: Хорошо. Я думала, что это не вредный порошок. Он и дал мне бумажку. Я вошла, а он лежал за перегородкой и тотчас велел подать себе коньяку. Я взяла со стола бутылку финь-шампань, налила в два стакана себе и ему, а в его стакан всыпала порошок и дала ему. Разве я бы дала, кабы знала.
Ну, а как же у вас оказался перстень? спросил председатель.
Перстень он мне сам подарил.
Когда же он вам подарил его?
А как мы приехали с ним в номер, я хотела уходить, а он ударил меня по голове и гребень сломал. Я рассердилась, хотела уехать. Он взял перстень с пальца и подарил мне, чтобы я не уезжала, сказала она.
В это время товарищ прокурора опять привстал и все с тем же притворно-наивным видом попросил позволения сделать еще несколько вопросов и, получив разрешение, склонив над шитым воротником голову, спросил:
Я бы желал знать, сколько времени пробыла подсудимая в номере купца Смелькова.
Опять на Маслову нашел страх, и она, беспокойно перебегая глазами с товарища прокурора на председателя, поспешно проговорила:
Не помню, сколько времени.
Ну, а не помнит ли подсудимая, заходила ли она куда-нибудь в гостинице, выйдя от купца Смелькова?
Маслова подумала.
В номер рядом, в пустой, заходила, сказала она.
Зачем же вы заходили? сказал товарищ прокурора, увлекшись и прямо обращаясь к ней.
Зашла оправиться и дожидалась извозчика.
А Картинкин был в номере с подсудимой или не был?
Он тоже зашел.
Зачем же он зашел?
От купца финь-шампань остался, мы вместе выпили.
А, вместе выпили. Очень хорошо.
А был ли у подсудимой разговор с Симоном и о чем?
Маслова вдруг нахмурилась, багрово покраснела и быстро проговорила:
Что говорила? Ничего я не говорила. Что было, то я все рассказала, и больше ничего не знаю. Что хотите со мной делайте. Не виновата я, и все.
Я больше ничего не имею, сказал прокурор председателю и, неестественно приподняв плечи, стал быстро записывать в конспект своей речи признание самой подсудимой, что она заходила с Симоном в пустой номер.
Наступило молчание.
Вы не имеете еще ничего сказать?
Я все сказала, проговорила она, вздыхая, и села.
Вслед за этим председатель записал что-то в бумагу и, выслушав сообщение, сделанное ему шепотом членом налево, объявил на десять минут перерыв заседания и поспешно встал и вышел из залы. Совещание между председателем и членом налево, высоким, бородатым, с большими добрыми глазами, было о том, что член этот почувствовал легкое расстройство желудка и желал сделать себе массаж и выпить капель. Об этом он и сообщил председателю, и по его просьбе был сделан перерыв.
Вслед за судьями поднялись и присяжные, адвокаты, свидетели и, с сознанием приятного чувства совершения уже части важного дела, задвигались туда и сюда.
Нехлюдов вышел в комнату присяжных и сел там у окна.
