Стихи про путешествия

 

Галина Шкавронская — Нам всегда чего-то не хватает —

Эх! «Нам всегда чего-то не хватает —
Зимою — лета, осенью — весны»!
Нас манят дали в дымках, что не тают,
Нам впечатленья новые нужны.
Так хочется увидеть всю планету,
Узнать, как люди в тех местах живут,
Но… месяц путешествия по свету…
И мы спешим в домашний свой уют.
И, подъезжая к городу родному,
Трепещет сердце, радостью горя,
Здесь всё привычно, всё давно знакомо,
И самой яркой кажется заря!
Но год прошёл. Готовы чемоданы.
Как надоел привычный нам уют.
К себе манят опять чужие страны,
Чужие люди там кругом снуют…
Через неделю тянет нас, как прежде,
В родную прелесть милого гнезда…
Всегда нас греют вечные надежды,
И впечатленьем полнятся года…

≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈

Владимир Казмерчук

Шептал перрон надрывистые речи,
Пленяя светом ярких фонарей.
И моросью дождя кусая плечи,
Гнал ветер толпы музыкой своей.

Холодные ступени снова ждали,
Привычный топот звонких каблуков.
Проводники билеты проверяли,
Желая на ночь сладких тёплых снов.

И отдаляясь с длинными гудками,
Спешили вдаль по рельсам поезда.
И радостными, добрыми словами
Встречали их чужие города.

≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈

Николай Некрасов — В дороге

— Скучно? скучно!.. Ямщик удалой,
Разгони чем-нибудь мою скуку!
Песню, что ли, приятель, запой
Про рекрутский набор и разлуку;
Небылицей какой посмеши
Или, что ты видал, расскажи,-
Буду, братец, за все благодарен.

«Самому мне невесело, барин:
Сокрушила злодейка жена!..
Слышь ты, смолоду, сударь, она
В барском доме была учена
Вместе с барышней разным наукам,
Понимаешь-ста, шить и вязать,
На варгане играть1 и читать —
Всем дворянским манерам и штукам.
Одевалась не то, что у нас
На селе сарафанницы наши,
А, примерно представить, в атлас;
Ела вдоволь и меду и каши.
Вид вальяжный2 имела такой,
Хоть бы барыне, слышь ты, природной,
И не то что наш брат крепостной,
Тоись, сватался к ней благородный
(Слышь, учитель-ста врезамшись был,
Баит кучер, Иваныч Торопка),-
Да, знать, счастья ей бог не судил:
Не нужна-ста в дворянстве холопка!
Вышла замуж господская дочь,
Да и в Питер… А справивши свадьбу,
Сам-ат, слышь ты, вернулся в усадьбу,
Захворал и на Троицу в ночь
Отдал богу господскую душу,
Сиротинкой оставивши Грушу…
Через месяц приехал зятек —
Перебрал по ревизии души3
И с запашки ссадил на оброк,
А потом добрался и до Груши.
Знать, она согрубила ему
В чем-нибудь али напросто тесно
Вместе жить показалось в дому,
Понимаешь-ста, нам неизвестно,-
Воротил он ее на село —
Знай-де место свое ты, мужичка!
Взвыла девка — крутенько пришло:
Белоручка, вишь ты, белоличка!

Как на грех, девятнадцатый год
Мне в ту пору случись… посадили
На тягло4 — да на ней и женили…
Тоись, сколько я нажил хлопот!
Вид такой, понимаешь, суровый…
Ни косить, ни ходить за коровой!..
Грех сказать, чтоб ленива была,
Да, вишь, дело в руках не спорилось!
Как дрова или воду несла,
Как на барщину шла — становилось
Инда5 жалко подчас… да куды!-
Не утешишь ее и обновкой:
То натерли ей ногу коты6,
То, слышь, ей в сарафане неловко.
При чужих и туда и сюда,
А украдкой ревет, как шальная…
Погубили ее господа,
А была бы бабенка лихая!

На какой-то патрет все глядит
Да читает какую-то книжку…
Инда страх меня, слышь ты, щемит,
Что погубит она и сынишку:
Учит грамоте, моет, стрижет,
Словно барченка, каждый день чешет,
Бить не бьет — бить и мне не дает…
Да недолго пострела потешит!
Слышь, как щепка худа и бледна,
Ходит, тоись, совсем через силу,
В день двух ложек не съест толокна —
Чай, свалим через месяц в могилу…
А с чего?.. Видит бог, не томил
Я ее безустанной работой…
Одевал и кормил, без пути не бранил,
Уважал, тоись, вот как, с охотой…
А, слышь, бить — так почти не бивал,
Разве только под пьяную руку…»

— Ну, довольно, ямщик! Разогнал
Ты мою неотвязную скуку!..

≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈

Валентин Берестов — Путешественники

В прекрасных городах старинных,
В музеях всех материков
Встречаешь их, румяных, длинных,
Седых и лёгких стариков.

Здесь, впечатления вбирая,
Они, блаженные, живут
Почти уже в пределах рая,
Куда их скоро призовут.

Но пусть посредством путешествий
Они впрямь продлят свой век.
Ведь в путешествиях, как в детстве,
Мгновенья замедляют бег.

≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈

Новелла Матвеева — Путешественник

Есть путешественник: не я, не ты, не тот, не этот,
А некто, чей блокнот не оглашен.
Бесчисленные первые за ним идут и едут,
Не ведая, что первый — это он.

Ему знакома ночь в горах — без запаха и вкуса,
Прорубленная в дебрях колея,
И электрический толчок змеиного укуса,
Как выстрел из бесшумного ружья.

И лихорадки пестрый бред, и вопли попугаев,
И рябь на реках, нудная, как сыпь.
И гроздья гадов на стене в гостинице на сваях,
Где не житье, хоть золотом осыпь.

И широко расставленные звезды ночи южной,
И плоские ступени длинных волн,
И крепкий трепет кораблей бегущих, и недужный
Девятый вал, набыченный, как вол…

Есть путешественник, но ты его не сдвинешь с места,
Когда колибри — птичка-огонек —
Трепещет, вдетая в кольцо из собственного блеска,
Как тонкий пальчик в тонкий перстенек.

И он не спит, когда в ночи от дуновений беглых
Жасмина проступают лепестки,
Как в темно-пепельной толпе идущих в ногу негров
Лукавых глаз косящие белки.

Идет он пыльной пристанью, белеющей дорогой,
И где-то на пути его лежит
Жемчужина, подернутая томной поволокой,
Жемчужницу зажмурив и смежив.

И где-то сфинксы вдалеке, очерченные слабо,
Уступчиво-уклончивый песок…
И где-то степь шершавая и каменная баба
С едва заметным сусликом у ног…

Есть добрый путешественник: его рукопожатье
Надежней, чем гербовая печать.
Все страны сестры для него и все народы — братья:
Он хочет всех увидеть, все узнать…

Быть может, где-нибудь ему за это руки свяжут,
Как драчуну в угаре кабака,
А он на помощь позовет и о себе расскажет,
И все о нем узнают… А пока —

Есть путешественник: не я, не ты, не тот, не этот,
А некто, чей блокнот не оглашен.
Бесчисленные первые за ним идут и едут,
Не ведая, что первый — это он.

≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈

Ольга Седакова — Путешествие волхвов

I

Тот, кто ехал так долго и так вдалеке,
просыпаясь, и вновь засыпая, и снясь
жизнью маленькой, тающей на языке
и вникающей в нас, как последняя сласть,
как открытая связь
от черты на руке
до звезды в широчайшей небесной реке,

II

тот и знает, как цель убывает в пути
и растет накопленье бесценных примет,
как по узкому ходу в часах темноты
пробегает песком пересыпанный свет
и видения тысячи лет
из груди
выбегают, как воздух, и ждут впереди:

III

или некая книга во мраке цветном,
и сама – темнота, но удобна для глаз:
словно зренье, упавшее вместе с лучом,
наконец повзрослело, во тьме укрепясь,
и светясь
пробегает над древним письмом,
как по праздничным свечкам на древе густом;

IV

или зимняя степь представлялась одной
занавешенной спальней из темных зеркал,
где стоит скарлатина над детской тоской,
чтобы лампу на западе взгляд отыскал –
как кристалл,
преломлённый в слезах и цветной,
и у лампы сидят за работой ночной;

V

или, словно лицо приподняв над листом,
вещество открывало им весь произвол:
ясно зрящие камни с бессмертным зрачком
освещали подземного дерева ствол –
чтобы каждый прочел
о желанье своем –
но ни тайны, ни радости не было в нем.

VI

Было только молчанье и путь без конца.
Минералов и звезд перерытый ларец
им наскучил давно. Как лицо без лица,
их измучил в лицо им глядящий конец:
словно в груде колец
не нашарив кольца,
они шли уже прочь в окруженье конца.

VII

– О как сердце скучает, какая беда!
Ты, огонь положивший, как вещь меж вещей,
для чего меня вызвал и смотришь сюда?
Я не лучший из многого в бездне Твоей!
Пожалей
эту бедную жизнь! пожалей,
что она не любила себя никогда,
что звезда
нас несет и несет, как вода…

VIII

И они были там, где хотели всегда.

≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈

Дмитрий Степанов — Путник

Камо грядешь, друг сердешный?
Сядь к костру, да закури.
Сил не трать во тьме кромешной.
Отдохни-ка до зори.

Да не бойся, все мы люди.
Дальше ты идти б не смог.
Долог был твой путь и труден,
Отряхни же пыль с сапог.

Доставай-ка, братец, ложку!
Закипает уж уха!
Погодить еще немножко,
И погреем потроха!

Насыщает пища брюхо,
Кровь согрел ядреный хмель.
Положу себе под ухо,
Из душистых трав постель.

Надо мною свод небесный,
Манит россыпью огней.
Путник я простой, безвестный.
Блудный сын земли своей.

Видел много стран пригожих.
Жизнь, на зависть – тишь, да сыть!
Только Родины дороже,
Ничего не может быть…

≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈

Борис Рыжий — Путешествие

Изрядная река вплыла в окно вагона.
Щекою прислонясь к вагонному окну,
я думал, как ко мне фортуна благосклонна:
и заплачу’ за всех, и некий дар верну.

Приехали. Поддав, сонеты прочитали,
сплошную похабель оставив на потом.
На пароходе в ночь отчалить полагали,
но пригласили нас в какой-то важный дом.

Там были девочки: Маруся, Роза, Рая.
Им тридцать с гаком, все филологи оне.
И чёрная река от края и до края
на фоне голубом в распахнутом окне.

Читали наизусть Виталия Кальпиди.
И Дозморов Олег мне говорил: «Борис,
тут водка и икра, Кальпиди так Кальпиди.
Увы, порочный вкус. Смотри, не матерись».

Да я не матерюсь. Белеют пароходы
на фоне голубом в распахнутом окне.
Олег, я ошалел от водки и свободы,
и истина твоя уже открылась мне.

За тридцать, ну и что. Кальпиди так Кальпиди.
Отменно жить: икра и водка. Только нет,
не дай тебе Господь загнуться в сей квартире,
где чтут подобный слог и всем за тридцать лет.

Под утро я проснусь и сквозь рваньё тумана,
тоску и тошноту, увижу за окном:
изрядная река, её названье — Кама.
Белеет пароход на фоне голубом.

≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈

Козьма Прутков — Путник

Баллада
Путник едет косогором;
Путник по полю спешит.
Он обводит тусклым взором
Степи снежной грустный вид.

«Ты к кому спешишь навстречу,
Путник гордый и немой?»
«Никому я не отвечу;
Тайна то души больной!

Уж давно я тайну эту
Хороню в груди своей
И бесчувственному свету
Не открою тайны сей:

Ни за знатность, ни за злато,
Ни за груды серебра,
Ни под взмахами булата,
Ни средь пламени костра!»

Он сказал и вдоль несется
Косогором, весь в снегу.
Конь испуганный трясется,
Спотыкаясь на бегу.

Путник с гневом погоняет
Карабахского коня.
Конь усталый упадает,
Седока с собой роняет
И под снегом погребает
Господина и себя.

Схороненный под сугробом,
Путник тайну скрыл с собой.
Он пребудет и за гробом
Тот же гордый и немой.

≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈

Александр Твардовский — Путник

В долинах уснувшие села
Осыпаны липовым цветом.
Иду по дороге веселой,
Шагаю по белому свету.
Шагаю по белому свету,
О жизни пою человечьей,
Встречаемый всюду приветом
На всех языках и наречьях.
На всех языках и наречьях
В родимой стране без изъятья.
Понятны любовь и сердечность,
Как доброе рукопожатье.
Везде я и гость и хозяин,
Любые откроются двери,
И где я умру, я не знаю,
Но места искать не намерен.
Под кустиком первым, под камнем
Копайте, друзья, мне могилу,
Где лягу, там будет легка мне
Земля моей Родины милой.

≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈

Булат Окуджава — Мы приедем туда, приедем

Мы приедем туда, приедем,
проедем — зови не зови —
вот по этим каменистым, по этим
осыпающимся дорогам любви.

Там мальчики гуляют, фасоня,
по августу, плавают в нем,
и пахнет песнями и фасолью,
красной солью и красным вином.

Перед чинарою голубою
поет Тинатин в окне,
и моя юность с моей любовью
перемешиваются во мне.

…Худосочные дети с Арбата,
вот мы едем, представь себе,
а арба под нами горбата,
и трава у вола на губе.

Мимо нас мелькают автобусы,
перегаром в лица дыша…
Мы наездились, мы не торопимся,
мы хотим хоть раз не спеша.

После стольких лет перед бездною,
раскачавшись, как на волнах,
вдруг предстанет, как неизбежное,
путешествие на волах.

И по синим горам, пусть не плавное,
будет длиться через мир и войну
путешествие наше самое главное
в ту неведомую страну.

И потом без лишнего слова,
дней последних не торопя,
мы откроем нашу родину снова,
но уже для самих себя.

≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈

Владимир Маяковский — Прочти и катай в Париж и в Китай

1

Собирайтесь, ребятишки,
наберите в руки книжки.
Вас
по разным странам света
покатает песня эта.
Начинается земля,
как известно, от Кремля.
За морем,
за сушею —
коммунистов слушают.
Те, кто работают,
слушают с охотою.
А буржуям этот голос
подымает дыбом волос.

2

От Кремля, в котором были,
мы летим в автомобиле
прямо на аэродром.
Здесь стоит
и треск и гром.
По поляне люди ходят,
самолету винт заводят.

3

Подходи,
не робей,
расправляй галстучки
и лети, как воробей,
даже
как ласточка!
Туча нам помеха ли?
Взяли и объехали!
Помни, кто глазеть полез, —
рот зажмите крепко,
чтоб не плюнуть с поднебес
дяденьке на кепку.

4

Опускаемся в Париже,
осмотреть Париж поближе.
Пошли сюда,
пошли туда —
везде одни французы.
Часть населения худа,
а часть другая —
с пузом.
Куда б в Париже ни пошел,
картину видишь ту же:
живет богатый хорошо,
а бедный —
много хуже.
Среди Парижа — башня
высокая страшно.

5

Везет нас поезд
целый день,
то лес,
то город мимо.
и
мимо ихних деревень
летим
с хвостом из дыма.

6

Качает пароход вода.
Лебедка тянет лапу —
подняла лапой чемодан,
а мы идем по трапу.
Пароход полный,
а кругом волны,
высоки и с_о_лоны.
Волны злятся —
горы вод
смыть грозятся пароход.
Ветер,
бурей не маши нам:
быстро движет нас машина;
под кормой крутя винтом,
погоняет этот дом.
Доехали до берега —
тут и Америка.

7

Издали —
как будто горки,
ближе — будто горы тыщей, —
вот какие
в Нью-Йорке
стоэтажные домища,
Все дни народ снует вокруг
с поспешностью блошиного,
не тратит
зря —
ни ног, ни рук,
а всё
творит машиною.
Как санки
по снегу
без пыли
скользят горой покатою,
так здесь
скользят автомобили,
и в них
сидят богатые.
Опять седобородый дым.
(Не бреет поезд бороду!)
Летим к волне другой воды,
летим к другому городу.
Хорош, да не близко
город Сан-Франциско.

8

Отсюда
вновь
за океан
плывут такие, как и я.
Среди океана
стоят острова,
здесь люди другие,
и лес, и трава.
Проехали,
и вот
она —
японская страна.

9

Легко представить можете
жителя Японии:
если мы — как лошади,
то они —
как пони.
Деревья здесь невелики.
Строенья
роста маленького.
Весной,
куда глаза ни кинь —
сады
в деревьях карликовых.
На острове
гора гулк_а_,
дымит,
гудит гора-вулкан.
И вдруг
проснется поутру
и хлынет
лавой на дом.
Но люди
не бросают труд.
Нельзя.
Работать надо.

10

Отсюда за морем —
Китай.
Садись
и за море катай.
От солнца Китай
пожелтел и высох.
Родина чая.
Родина риса.
Неплохо:
блюдо рисовой каши
и чай —
из разрисованных чашек.
Но рис
и чай
не всегда у китайца, —
английский купец на китайца
кидается:
«Отдавайте нам еду,
а не то —
войной иду!
На людях
мы
кататься привыкши.
Китайцев таких
называем «рикши».
В рабочих привыкли всаживать
пули.
Рабочих таких
называем «к_у_ли».

11

Мальчик китайский
русскому рад.
Встречает нас,
как брата брат.
Мы не грабители —
мы их не обидели.
За это
на нас
богатей английский
сжимает кулак,
завидевши близко.
Едем схорониться
к советской границе.
Через Сибирь вас
провозит экспресс.
Лес да горы,
горы и лес.
И вот
через 15 дней
опять Москва —
гуляйте в ней.

12

Разевают дети рот.
— Мы же
ехали вперед,
а приехали туда же.
Это странно,
страшно даже.
Маяковский,
ждем ответа.
Почему случилось это? —
А я ему:
— Потому,
что земля кругла,
нет на ней угла —
вроде мячика
в руке у мальчика.

≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈

Шарль Бодлер — Путешествие на остров Цитеру

Как птица, радостно порхая вкруг снастей,
Мой дух стремился вдаль, надеждой окрыленный,
И улетал корабль, как ангел, опьяненный
Лазурью ясною и золотом лучей.
Вот остров сумрачный и черный… То — Цитера,
Превознесенная напевами страна;
О, как безрадостна, безжизненна она!
В ней — рай холостяков, в ней скучно все и серо.

Цитера, остров тайн и праздников любви,
Где всюду реет тень классической Венеры,
Будя в сердцах людей любовь и грусть без меры,
Как благовония тяжелые струи;

Где лес зеленых мирт своих благоуханья
Сливает с запахом священных белых роз,
Где дымкой ладана восходят волны грез,
Признания любви и вздохи обожанья;

Где несмолкаемо воркуют голубки!
— Цитера — груда скал, утес бесплодный, мглистый.
Где только слышатся пронзительные свисты,
Где ужас узрел я, исполненный тоски!

О нет! То не был храм, окутанный тенями,
Где жрица юная, прекрасна и легка,
Приоткрывая грудь дыханью ветерка,
В цветы влюбленная, сжигала плоть огнями;

Лишь только белые спугнули паруса
Птиц возле берега, и мы к нему пристали,
Три черные столба нежданно нам предстали,
Как кипарисов ряд, взбегая в небеса.

На труп повешенный насев со всех сторон,
Добычу вороны безжалостно терзали
И клювы грязные, как долота, вонзали
Во все места, и был он кровью обагрен.

Зияли дырами два глаза, а кишки
Из чрева полого текли волной тлетворной,
И палачи, едой пресытившись позорной,
Срывали с остова истлевшие куски.

И, морды вверх подняв, под этим трупом вкруг
Кишели жадные стада четвероногих,
Где самый крупный зверь средь стаи мелких многих
Был главным палачом с толпою верных слуг.

А ты, Цитеры сын, дитя небес прекрасных!
Все издевательства безмолвно ты сносил,
Как искупление по воле высших сил
Всех культов мерзостных и всех грехов ужасных.

Твои страдания, потешный труп, — мои!
Пока я созерцал разодранные члены,
Вдруг поднялись во мне потоки желчной пены,
Как рвота горькая, как давних слез ручьи.

Перед тобой, бедняк, не в силах побороть
Я был забытый бред среди камней Цитеры;
Клюв острый ворона и челюсти пантеры
Опять, как некогда, в мою вонзились плоть!

Лазурь была чиста и было гладко море;
А мозг окутал мрак, и, гибелью дыша,
Себя окутала навек моя душа
Тяжелым саваном зловещих аллегорий.

На острове Любви я мог ли не узнать
Под перекладиной свое изображенье?..
О, дай мне власть, Господь, без дрожи отвращенья
И душу бедную и тело созерцать!

≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈

Александр Пушкин — Поедем, я готов, куда бы вы, друзья

Поедем, я готов; куда бы вы, друзья,
Куда б ни вздумали, готов за вами я
Повсюду следовать, надменной убегая:
К подножию ль стены далекого Китая,
В кипящий ли Париж, туда ли наконец,
Где Тасса не поет уже ночной гребец,
Где древних городов под пеплом дремлют мощи,
Где кипарисные благоухают рощи,
Повсюду я готов. Поедем… но, друзья,
Скажите: в странствиях умрет ли страсть моя?
Забуду ль гордую, мучительную деву,
Или к ее ногам, ее младому гневу,
Как дань привычную, любовь я принесу?

≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈

Андрей Алексеев  — Туристам

Мы шагами чертим параллели,
Оставляя за собой угли костров.
Мы забросили домашние постели,
Ради белоснежных зимних снов.

Наши карты устали от маршрутов,
А ботинки не сохли целый год.
Наши черные от солнца руки,
Не умеют делать ничего.

Мы за солнцем топаем по лужам,
Мы вращаем землю наугад.
И по нашим исхудавшим душам,
Не заплачут старости глаза.

≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈

Владимир Круцко — В день туриста

Горы, реки, города и страны,
Тур-отели,запад и восток.
Мы-туристы!
Встреч мы ждём нежданных,
Как мечту-вокруг Земли виток.

В самолёте,в поезде иль «пехом»,
С рюкзаками,под гитары звон
Мы со всеми делимся успехом
И покажем всё, что мы найдём.

В этот день туристам всем желаем
Лёгких ног,дороги и добра,
Исполнения всего,о чём мечтаем,
Гор, долин зелёного ковра.

Солнца,песен ветра,волн прибоя
И костра в полночной тишине.
Нам ДОРОГА сердце успокоит,
А не созерцание в окне.

≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈

Василий Жуковский — Путешественник

Песня

Дней моих еще весною
Отчий дом покинул я;
Все забыто было мною —
И семейство и друзья.

В ризе странника убогой,
С детской в сердце простотой,
Я пошел путем-дорогой —
Вера был вожатый мой.

И в надежде, в уверенье
Путь казался недалек,
«Странник,- слышалось,- терпенье!
Прямо, прямо на восток.

Ты увидишь храм чудесный;
Ты в святилище войдешь;
Там в нетленности небесной
Все земное обретешь».

Утро вечером сменялось;
Вечер утру уступал;
Неизвестное скрывалось;
Я искал — не обретал.

Там встречались мне пучины;
Здесь высоких гор хребты;
Я взбирался на стремнины;
Чрез потоки стлал мосты.

Вдруг река передо мною —
Вод склоненье на восток;
Вижу зыблемый струею
Подле берега челнок.

Я в надежде, я в смятенье;
Предаю себя волнам;
Счастье вижу в отдаленье;
Все, что мило,- мнится — там!

Ах! в безвестном океане
Очутился мой челнок;
Даль по-прежнему в тумане;
Брег невидим и далек.

И вовеки надо мною
Не сольется, как поднесь,
Небо светлое с землею…
Там не будет вечно здесь.

≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈

Максимилиан Волошин — В вагоне

Снова дорога. И с силой магической
Всё это: вновь охватило меня:
Грохот, носильщики, свет электрический,
Крики, прощанья, свистки, суетня…

Снова вагоны едва освещенные,
Тусклые пятна теней,
Лица склоненные
Спящих людей.
Мерный, вечный,
Бесконечный,
Однотонный
Шум колес.
Шепот сонный
В мир бездонный
Мысль унес…
Жизнь… работа…
Где-то, кто-то
Вечно что-то
Всё стучит.
Ти-та… то-та…
Вечно что-то
Мысли сонной
Говорит.
Так вот в ушах и долбит, и стучит это:
Ти-та-та… та-та-та… та-та-та… ти-та-та…
Мысли с рыданьями ветра сплетаются,
Поезд гремит, перегнать их старается…

Чудится, еду в России я…
Тысячи верст впереди.
Ночь неприютная, темная.
Станция в поле… Огни ее —
Глазки усталые, томные
Шепчут: «Иди…»
Страх это? Горе? Раздумье? Иль что ж это?
Новое близится, старое прожито.
Прожито — отжито. Вынуто — выпито…
Ти-та-та… та-та-та… та-та-та… ти-та-та…

Чудится степь бесконечная…
Поезд по степи идет.
В вихре рыданий и стонов
Слышится песенка вечная.
Скользкие стены вагонов
Дождик сечет.
Песенкой этой всё в жизни кончается,
Ею же новое вновь начинается,
И бесконечно звучит и стучит это:
Ти-та-та… та-та-та… та-та-та… ти-та-та…

Странником вечным
В пути бесконечном
Странствуя целые годы,
Вечно стремлюсь я,
Верую в счастье,
И лишь в ненастье
В шуме ночной непогоды
Веет далекою Русью.
Мысли с рыданьями ветра сплетаются,
С шумом колес однотонным сливаются.
И безнадежно звучит и стучит это:
Ти-та-та… та-та-та… та-та-та… ти-та-та…

≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈

Николай Гумилев — Приглашение в путешествие

Уедем, бросим край докучный
И каменные города,
Где Вам и холодно, и скучно,
И даже страшно иногда.

Нежней цветы и звезды ярче
В стране, где светит Южный Крест,
В стране богатой, словно ларчик
Для очарованных невест.

Мы дом построим выше ели,
Мы камнем выложим углы
И красным деревом панели,
А палисандровым полы.

И средь разбросанных тропинок
В огромном розовом саду
Мерцанье будет пёстрых спинок
Жуков, похожих на звезду.

Уедем! Разве вам не надо
В тот час, как солнце поднялось,
Услышать страшные баллады,
Рассказы абиссинских роз:

О древних сказочных царицах,
О львах в короне из цветов,
О черных ангелах, о птицах,
Что гнёзда вьют средь облаков.

Найдем мы старого араба,
Читающего нараспев
Стих про Рустема и Зораба
Или про занзибарских дев.

Когда же нам наскучат сказки,
Двенадцать стройных негритят
Закружатся пред нами в пляске
И отдохнуть не захотят.

И будут приезжать к нам в гости,
Когда весной пойдут дожди,
В уборах из слоновой кости
Великолепные вожди.

В горах, где весело, где ветры
Кричат, рубить я стану лес,
Смолою пахнущие кедры,
Платан, встающий до небес.

Я буду изменять движенье
Рек, льющихся по крутизне,
Указывая им служенье,
Угодное отныне мне.

А Вы, Вы будете с цветами,
И я Вам подарю газель
С такими нежными глазами,
Что кажется, поёт свирель;

Иль птицу райскую, что краше
И огненных зарниц, и роз,
Порхать над тёмно-русой Вашей
Чудесной шапочкой волос.

Когда же Смерть, грустя немного,
Скользя по роковой меже,
Войдет и станет у порога, —
Мы скажем смерти: «Как, уже?»

И, не тоскуя, не мечтая,
Пойдем в высокий Божий рай,
С улыбкой ясной узнавая
Повсюду нам знакомый край.

≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈

Путевые заметки

ЕГИПЕТ

В Египте, как известно, олл инклюзив,
И наскучавшись по родной стране,
Наклюкалась до слуховых иллюзий,
Что даже сфинкс мурлыкал ночью мне

ИТАЛИЯ

Мне итальянцы дали визу.
Поездки не забыть вовек!
Теперь я посылаю в Пизу
Своих знакомых и коллег

ТУРЦИЯ

Мне волна — собеседник,
Яхт оснастка скрипит,
А в шезлонге соседнем
Бундесбюргер храпит

ФРАНЦИЯ

На благодатной сей земле
Признать мне было суждено
День молодого божоле
Реваншем за Бородино

США

Свобода — это символ старый,
Тут гуманизма — кот наплакал.
Давно всему земному шару
Она показывает fuckел.

АНГЛИЯ
Зачем кудахтать о Биг Бене?
Вот из тумана он возник.
У моего бойфренда Вени, —
Не придерёшься, биг так биг!

ШВЕЦИЯ

В Стокгольме всё так чистенько и мило,
Блестит асфальт, как рыбья чешуя.
Желаю, чтоб меня усыновила
Какая-нибудь шведская семья!

≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈

Леонид Мартынов — Путешественник

Друзья меня провожали
В страну телеграфных столбов.
Сочувственно руку мне жали:
«Вооружен до зубов?
Опасностями богата
Страна эта! Правда ведь? Да?
Но мы тебя любим, как брата,
Молнируй, коль будет нужда!»

И вот она на востоке,
Страна телеграфных столбов,
И люди совсем не жестоки
В стране телеграфных столбов,
И есть города и селенья
В стране телеграфных столбов,
Гулянья и увеселенья
В стране телеграфных столбов!

Вхожу я в железные храмы
Страны телеграфных столбов,
Оттуда я шлю телеграммы —
Они говорят про любовь,
Про честь, и про грусть, и про ревность,
Про то, что я все-таки прав.
Твоих проводов песнопевность
Порукой тому, телеграф!

Но всё ж приближаются сроки,
Мои дорогие друзья!
Ведь я далеко на востоке,—
Вам смутно известно, где я.
Ищите меня, телефоньте,
Молнируйте волю судьбы!

Молчание…
На горизонте
Толпятся немые столбы.

≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈

Алексей Кольцов — Путник

Сгустились тучи, ветер веет,
Трава пустынная шумит;
Как черный полог, ночь висит,
И даль пространная чернеет;
Лишь там, в дали степи обширной,
Как тайный луч звезды призывной,
Зажжен случайною рукой,
Горит огонь во тьме ночной.
Унылый путник запоздалый,
Один среди глухих степей,
Плетусь к ночлегу; на своей
Клячонке тощей и усталой
Держу я путь к тому огню;
Ему я рад, как счастья дню.
И кто так пристально средь ночи
Вперял на деву страстны очи,
Кто, не смыкая зорких глаз,
Кто так стерег условный час,
Как я, с походною торбою,
Трясясь на кляче чуть живой,
Встречал огонь во тьме ночной?
То наш очаг горит звездою,
То спеет каша степняка
Под песнь родную чумака!..

≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈

Николай Заболоцкий — Воздушное путешествие

В крылатом домике, высоко над землей,
Двумя ревущими моторами влекомый,
Я пролетал вчера дорогой незнакомой,
И облака, скользя, толпились подо мной.
Два бешеных винта, два трепета земли,
Два грозных грохота, две ярости, две бури,
Сливая лопасти с блистанием лазури,
Влекли меня вперед. Гремели и влекли.
Лентообразных рек я видел перелив,
Я различал полей зеленоватых призму,
Туманно-синий лес, прижатый к организму
Моей живой земли, гнездился между нив.
Я к музыке винтов прислушивался, я
Согласный хор винтов распределял на части,
Я изучал их песнь, я понимал их страсти,
Я сам изнемогал от счастья бытия.
Я посмотрел в окно, и сквозь прозрачный дым
Блистательных хребтов суровые вершины,
Торжественно скользя под грозный рев машины,
Дохнули мне в лицо дыханьем ледяным.
И вскрикнула душа, узнав тебя, Кавказ!
И солнечный поток, прорезав тело тучи,
Упал, дымясь, на кристаллические кучи
Огромных ледников, и вспыхнул, и погас.
И далеко внизу, расправив два крыла,
Скользило подо мной подобье самолета.
Казалось, из долин за нами гнался кто-то,
Похитив свой наряд и перья у орла.
Быть может, это был неистовый Икар,
Который вырвался из пропасти вселенной,
Когда напев винтов с их тяжестью мгновенной
Нанес по воздуху стремительный удар.
И вот он гонится над пропастью земли,
Как привидение летающего грека,
И славит хор винтов победу человека,
И Грузия моя встречает нас вдали.

≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈

Ольга Берггольц — Путешествие, Путёвка

Путешествие. Путёвка.
Изучение пути.
И на каждой остановке
так и хочется сойти!
В полдень еду, в полночь еду,
одинешенька-одна.
Только дым летит по следу,
только легкая весна.
И висит в окне вагона
безбилетная звезда.
Сквозь пустынные перроны
пробегают поезда.
Поезда меридианы
перешли наискосок,
бьются ложечки в стаканах,
точно кровь звенит в висок.
И бормочут вслух колеса,
и поют в любом купе,
и от самого откоса
золотая кружит степь.
Если просят — запеваю,
не попросят — помолчу.
Никого не вспоминаю
и открыток не строчу.
Не гуди ты, сердце злое,
ты свободно, ты одно.
Перестукнется с тобою
встречный поезд за окном.
Только поезд — мы не встретим
ни зазнобы, ни тоски.
Только марево да ветер,
зеленые огоньки…

Куда поехать в отпуск

«Мы едем в отпуск!» — мне сказал супруг

Вот глобус — выбирай страну любую
(Желательно не слишком дорогую!),
Мне самому, как видишь, недосуг»…

Весь день крутился глобус, как юла —
Париж, Гоа, Италия, Мальдивы…
Все страны так заманчиво-красивы,
Я в них ещё ни разу не была.

Мне также Кипр и Мальта по душе,
Бали, Китай, Испания, Канары…
Там пляжи просто сказка… А товары…
Короче, саквояж готов уже.
Но муж мой список раскритиковал:
«… Нет, ну какой Париж, скажи на милость?!
Чтоб с Эйфелевой башни ты свалилась?!
Ведь ты у нас известный экстремал…

Бали, Канары?.. Даже не мечтай —
В один конец туда лететь неделю!
А отпуск в небесах, а не в отеле
Мне провести не светит, так и знай!

Китай! О Боже, что за ерунда?
Тебе в Москве Китая не хватает?
А в Жёлтом море, это каждый знает,
Противная и ржавая вода.
В Италию? Да что я, идиот?!
Ты хочешь жертвой стать Пизанской башни?
Я выпуск новостей смотрел вчерашний —
Она вот-вот пиз… в смысле, упадёт!..»

Потом супруг поведал мне о том,
Как сыро на Гоа, как сухо в Чили,
И что кому акулы откусили
В Египте прям на пляже городском.

С Мальдивами такой же был облом —
Там обещали смерчи и цунами,
В Испании — проблемы с огурцами,
А в Турции — вообще сплошной Содом…
В конце концов, супруг пошёл в разнос:
Везде проснулись грозные вулканы,
Из берегов рванули океаны…
Но я сказала: «Милый, не вопрос.

Подумаешь, проблема, Боже мой…
Мы просто глобус взяли неудачный —
Смотри-ка, ни один посёлок дачный
На нём не обозначен, дорогой!

Вот, лучше расписание возьмём,
Рванём с утра на поезде на дачу —
Там ни вулканов, ни акул кусачих,
На грядках превосходно отдохнём!»
И муж ответил: «Крошка, я готов!
Мы проведём прекрасных две недели,
Куплю тебе (бассейн?.. гамак?.. качели?!) —
Отличный спрей от злобных комаров!»…

…Как быстро мы доехали с тобой:
Час — электричка, два часа — автобус…
И пусть народ наивный крутит глобус,
А мы на грядке ляжем, дорогой —

Над нами небосвода синева
И облака плывут, как оригами…
А на Бали сейчас идёт цунами,
И башня в Пизе держится едва…

≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈

Лариса Ручко — Я иду, уверенно и строго

Я иду, уверенно и строго,
Приближая дальний горизонт.
Дышит ровно твердая дорога,
Дышит честно, ямой не соврет.

Тает синь, разлившись по колосьям,
Высь седеет облаком тугим.
Я живу землей зову я Росью,
Что считаю самым дорогим.

Даже в стенах европейского стандарта,
На закрытых камнем площадях,
Я рисую к маю или к марту
Карты на заштопанных туфлях.

Подменяю воздухом квартиры,
Зарываюсь в сноп весенних дрог.
И иду шагать в туфлях по миру,
Завиваясь в кружево дорог.

≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈

Забыв учебу и работу

≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈

Алекс Карпин — Мы любим путешествия, скитаемся по странам 

Мы любим путешествия, скитаемся по странам,
меняем, самолеты, паромы, поезда.
И не манИт ни капельки мерцание экрана.
Пусть лучше путь укажет нам далекая звезда!

Гуляем мы по Африке, по самой жуткой части,
нас любят в Папуасии и салютует Горн.
И не страшат цунами нас и прочие ненастья.
Мы дети сайта Винского, Серега наш патрон!

Любую информацию черпаем мы сайте.
Такой путеводитель — мечта любых бродяг.
Собрались путешествовать — отчёты здесь читайте!
И улыбнется Счастье на дальних берегах.

Жилища наши новые разбросаны по странам,
По разным континентам и разным городам.
От дальнего Приморья до солнечной Панамы
Вы путь наш повторите по памятным следам!

≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈

Алина Серегина — И овоскресенились четверги

Эх, люблю перроны и п­оезда!
Ляг себе на полочку,­ жуй инжир…
Тут я вам не «девочк­а-подь-сюда»,
Тут я уважаемый пасс­ажир!А потом по городу — ш­лёп да шлёп,
В эпицентр не-нашенс­кой болтовни,
Дышишь новым воздухо­м аж взахлёб,
И горят глаза, и гор­ят ступни,

Выглядит потёртой моя­ джинса,
Посерели белые сапог­и
Но зато случаются чу­деса,
И овоскресенились че­тверги,

И, конечно, много чег­о ещё
Закалейдоскопило на ­свету,
И неделя, взятая за ­свой счёт,
Светится победою на ­счету.

Я тут как отчаянный с­ледопыт
Радостно исследую бе­лый свет,
Дома ждёт обиженно в­ечный быт,
Нет меня, уехала, вс­ё, привет!

Мне не до рутинового ­бытья,
У меня на свете полн­о делов,
И вернусь, конечно, ­уже не я,
А напротив, девочка-­светолов,

Вся насквозь волшебна­я, как додо,
Выйдя из очерченных ­берегов,
Разве же вернуться т­акой, как до,
Из овоскресененных ч­етвергов?

≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈

Александр Ляйс — Где-то ждут меня… 

Снова даль окутана туманом,
И в тумане тают провода.
Где-то ждут меня другие страны,
Станции, дороги, поезда.

И остаться, знаю, не могу я.
Где-то на другом краю земли
Ждут меня, надеясь и тоскуя,
Паруса, причалы, корабли.

Чем же я на этот зов отвечу?
Я помчусь туда, наверняка.
Знаю, будет радостная встреча,
Шумный пир… и новая тоска.

И потянет в новые туманы,
В новых далей пёстрый караван…
Где-то ждут меня другие страны,
Ждёт далёкий синий Зурбаган.

≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈

Дон Аминадо —  Города и годы

Старый Лондон пахнет ромом,
Жестью, дымом и туманом.
Но и этот запах может
Стать единственно желанным.Ослепительный Неаполь,
Весь пронизанный закатом,
Пахнет мулями и слизью,
Тухлой рыбой и канатом.Город Гамбург пахнет снедью,
Лесом, бочками, и жиром,
И гнетущим, вездесущим,
Знаменитым добрым сыром.

А Севилья пахнет кожей,
Кипарисом и вербеной,
И прекрасной чайной розой,
Несравнимой, несравненной.

Вечных запахов Парижа
Только два. Они все те же:
Запах жареных каштанов
И фиалок запах свежий.

Есть чем вспомнить в поздний вечер,
Когда мало жить осталось,
То, чем в жизни этой бренной
Сердце жадно надышалось!..

Но один есть в мире запах,
И одна есть в мире нега:
Это русский зимний полдень,
Это русский запах снега.

Лишь его не может вспомнить
Сердце, помнящее много.
И уже толпятся тени
У последнего порога.

≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈

Елена Хомка — Хорошо на белом свете…

Хорошо на белом свете
Путешествовать вдвоём,
И ловить попутный ветер,
Не печалясь ни о чём…Распустить надежды парус
Цвета алых дивных роз,
И умчать без всяких пауз
В мир красивых ярких грёз.

Пускай берег дальний где-то,
Без бинокля не видать.
Но вдвоём не страшно это,
Когда в чувствах благодать.

≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈

 Игорь Тютюкин — Путешествия

Путешествия рассеивают страхи.
Освежают, закаляют организм.
Обесценивают жизненные крахи.
Дарят радость, новизну и оптимизм.

Путешествия усиливают зренье.
Расширяют опыт наш и кругозор.
Замедляют одряхленье и старенье.
Выметают из души ненужный сор.

≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈

Ингвар Донсков — Пригласите меня в путешествие...

Пригласите меня в путешествие!
Засиделся в таёжной глуши…
Мимо Солнце неяркое шествует
Равномерно… пиши, не пиши…

Не изменится суть мироздания —
Будут сосны ветвями шуметь…
Будут камни молчать в ожидании…
Будет пламя в печурке гореть…

И от этой загадочной дикости
Я, пожалуй, уже не сбегу…
Мне достанет и здесь многоликости —
Опишу, сохраню, сберегу…

≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈

Лера Мурашова — Огромный мир хочу измерить

Огромный мир хочу измерить
обыкновенными шагами,
всё воспринять, во всё поверить
и записать, как на пергамент,
туда, где, бережно хранимы,
воспоминания живут,
любимы и невозвратимы,
где детских светлых снов уют,
всё это памятью зовут.Зачем мне не даны судьбой
страна любая, век любой,
бродяжий посох пилигрима,
сума заплечная, платок,
воды колодезной глоток
и вёрсты – мимо, мимо, мимо…Идти с пустою головой,
устами прославляя Бога
и наполняясь понемногу
густой небесной синевой,
дождями, слякотной дорогой,
туманом, скошенной травой.

Запомнить тёплые лучи,
морозный холод, пыль и звёзды,
не думать — рано или поздно,
идти и в полдень, и в ночи,

вбирая оклик журавлиный,
сырой осенний ветерок,
вкус подмороженной рябины,
чтобы потом пройти ты смог
без тела, призраком незримым,
по краю в жизни так любимых,
тобой исхоженных дорог.

≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈

Да здравствует движение, и жаркость

Да здравствует движение, и жаркость,
и жадность, торжествующая жадность!
Границы мне мешают… Мне неловко
не знать Буэнос-Айреса, Нью-Йорка.
Хочу шататься, сколько надо, Лондоном,
со всеми говорить — пускай на ломаном.
Мальчишкой, на автобусе повисшим,
хочу проехать утренним Парижем!
Хочу искусства разного, как я!

≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈

Есть только небо и дорога впереди.
Пусть на пути ветра, идут дожди,
Но согревает всех сплочённый самый круг,
И каждый, кто вступил в него, наш друг.

Маршрут с привалами и песни у костра.
Скрипят деревья, нагоняя страх.
Преодолеем всё, ведь вместе мы сильны,
Походной дружбой объединены.

Когда поход ты весь прошёл от А до Я,
Переборол свои сомнения,
И трудности со всеми стойко испытал, —
Ты настоящим человеком стал.

Придём опять мы в это место через год.
Для дружбы есть испытанный поход.
И будем снова у костра вокруг сидеть
И песни туристические петь.

≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈

Александр Прокофьев — Приглашение к путешествию

Вот она, в сверканье новых дней!
Вы слыхали что-нибудь о ней?
Вы слыхали, как гремит она,
Выбив из любого валуна
Звон и гром, звон и гром?
Вы видали, как своим добром,
Золотом своим и серебром
Хвастается Ладога моя,
Вы слыхали близко соловья,
На раките, над речной водой?
Вы видали месяц молодой
Низко-низко — просто над волной?
Сам себе не верит: он двойной!
Вы видали Севера красу?
Костянику ели вы в лесу?
Гоноболь, чернику, землянику,
Ежевику? Мяли повилику?
Зверобой, трилистник, медуницу?
Сон снимали сказкой-небылицей?
С глаз сгоняли, как рукой?
Вы стояли над рекой
Луговой, достойной песни?..
Если нет и если, если
Вы отправитесь в дорогу,
Пусть стихи мои помогут
К нам прийти, в родимый край.
Так что знайте,
Так что знай…

≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈≈

Марина Терентьева —  Мир лучше 

Я пешком исходила чужие далёкие страны,
Я не видела близких, скитаясь три года подряд.
И одно поняла: мир мрачнее, чем в толстых романах.
Но значительно лучше, чем люди о нём говорят.

Налегке, без гроша, словно рыцарь, лишённый наследства,
Я сказала себе и серьёзно, и полушутя:
Что циничнее чувства, чем в сказках далёкого детства,
Но гораздо красивее, чем в социальных сетях…