VII
Илюша
Доктор выходил из избы опять уже закутанный в шубу и с фуражкой на голове. Лицо его было почти сердитое и брезгливое, как будто он всё боялся обо что-то запачкаться. Мельком окинул он глазами сени и при этом строго глянул на Алешу и Колю. Алеша махнул из дверей кучеру, и карета, привезшая доктора, подъехала к выходным дверям. Штабс-капитан стремительно выскочил вслед за доктором и, согнувшись, почти извиваясь пред ним, остановил его для последнего слова. Лицо бедняка было убитое, взгляд испуганный:
Ваше превосходительство, ваше превосходительство… неужели?.. начал было он и не договорил, а лишь всплеснул руками в отчаянии, хотя всё еще с последнею мольбой смотря на доктора, точно в самом деле от теперешнего слова доктора мог измениться приговор над бедным мальчиком.
Что делать! Я не бог, небрежным, хотя и привычно внушительным голосом ответил доктор.
Доктор… Ваше превосходительство… и скоро это, скоро?
При-го-товь-тесь ко всему, отчеканил, ударяя по каждому слогу, доктор и, склонив взор, сам приготовился было шагнуть за порог к карете.
Ваше превосходительство, ради Христа! испуганно остановил его еще раз штабс-капитан, ваше превосходительство!.. так разве ничего, неужели ничего, совсем ничего теперь не спасет?..
Не от меня теперь за-ви-сит, нетерпеливо проговорил доктор, и, однако же, гм, приостановился он вдруг, если б вы, например, могли… на-пра-вить… вашего пациента… сейчас и нимало не медля (слова сейчас и нимало не медля доктор произнес не то что строго, а почти гневно, так что штабс-капитан даже вздрогнул) в Си-ра-ку-зы, то… вследствие новых бла-го-при-ятных кли-ма-ти-ческих условий… могло бы, может быть, произойти…
В Сиракузы! вскричал штабс-капитан, как бы ничего еще не понимая.
Сиракузы это в Сицилии, отрезал вдруг громко Коля, для пояснения. Доктор поглядел на него.
В Сицилию! Батюшка, ваше превосходительство, потерялся штабс-капитан, да ведь вы видели! обвел он обеими руками кругом, указывая на свою обстановку, а маменька-то, а семейство-то?
Н-нет, семейство не в Сицилию, а семейство ваше на Кавказ, раннею весной… дочь вашу на Кавказ, а супругу… продержав курс вод тоже на Кав-ка-зе ввиду ее ревматизмов… немедленно после того на-пра-вить в Париж, в лечебницу доктора пси-хи-атра Ле-пель-летье, я бы мог вам дать к нему записку, и тогда… могло бы, может быть, произойти…
Доктор, доктор! Да ведь вы видите! размахнул вдруг опять руками штабс-капитан, указывая в отчаянии на голые бревенчатые стены сеней.
А, это уж не мое дело, усмехнулся доктор, я лишь сказал то, что могла сказать на-у-ка на ваш вопрос о последних средствах, а остальное… к сожалению моему…
Не беспокойтесь, лекарь, моя собака вас не укусит, громко отрезал Коля, заметив несколько беспокойный взгляд доктора на Перезвона, ставшего на пороге. Гневная нотка прозвенела в голосе Коли. Слово же лекарь, вместо доктор, он сказал нарочно и, как сам объявил потом, для оскорбления сказал.
Что та-ко-е? вскинул головой доктор, удивленно уставившись на Колю. Ка-кой это? обратился он вдруг к Алеше, будто спрашивая у того отчета.
Это хозяин Перезвона, лекарь, не беспокойтесь о моей личности, отчеканил опять Коля.
Звон? переговорил доктор, не поняв, что такое Перезвон.
Да не знает, где он. Прощайте, лекарь, увидимся в Сиракузах.
Кто эт-то? Кто, кто? вдруг закипятился ужасно доктор.
Это здешний школьник, доктор, он шалун, не обращайте внимания, нахмурившись и скороговоркой проговорил Алеша. Коля, молчите! крикнул он Красоткину. Не надо обращать внимания, доктор, повторил он уже несколько нетерпеливее.
Выс-сечь, выс-сечь надо, выс-сечь! затопал было ногами слишком уже почему-то взбесившийся доктор.
А знаете, лекарь, ведь Перезвон-то у меня пожалуй что и кусается! проговорил Коля задрожавшим голоском, побледнев и сверкнув глазами. Иси, Перезвон!
Коля, если вы скажете еще одно только слово, то я с вами разорву навеки! властно крикнул Алеша.
Лекарь, есть только одно существо в целом мире, которое может приказывать Николаю Красоткину, это вот этот человек, Коля указал на Алешу, ему повинуюсь, прощайте!
Он сорвался с места и, отворив дверь, быстро прошел в комнату Перезвон бросился за ним. Доктор постоял было еще секунд пять как бы в столбняке, смотря на Алешу, потом вдруг плюнул и быстро пошел к карете, громко повторяя: Этта, этта, этта, я не знаю, что этта! Штабс-капитан бросился его подсаживать. Алеша прошел в комнату вслед за Колей. Тот стоял уже у постельки Илюши. Илюша держал его за руку и звал папу. Чрез минуту воротился и штабс-капитан.
Папа, папа, поди сюда… мы… пролепетал было Илюша в чрезвычайном возбуждении, но, видимо не в силах продолжать, вдруг бросил свои обе исхудалые ручки вперед и крепко, как только мог, обнял их обоих разом, и Колю и папу, соединив их в одно объятие и сам к ним прижавшись. Штабс-капитан вдруг весь так и затрясся от безмолвных рыданий, а у Коли задрожали губы и подбородок.
Папа, папа! Как мне жалко тебя, папа! горько простонал Илюша.
Илюшечка… голубчик… доктор сказал… будешь здоров… будем счастливы… доктор… заговорил было штабс-капитан.
Ах, папа! Я ведь знаю, что тебе новый доктор про меня сказал… Я ведь видел! воскликнул Илюша и опять крепко, изо всей силы прижал их обоих к себе, спрятав на плече у папы свое лицо.
Папа, не плачь… а как я умру, то возьми ты хорошего мальчика, другого… сам выбери из них из всех, хорошего, назови его Илюшей и люби его вместо меня…
Молчи, старик, выздоровеешь! точно осердившись, крикнул вдруг Красоткин.
А меня, папа, меня не забывай никогда, продолжал Илюша, ходи ко мне на могилку… да вот что, папа, похорони ты меня у нашего большого камня, к которому мы с тобой гулять ходили, и ходи ко мне туда с Красоткиным, вечером… И Перезвон… А я буду вас ждать… Папа, папа!
Его голос пресекся, все трое стояли обнявшись и уже молчали. Плакала тихо на своем кресле и Ниночка, и вдруг, увидав всех плачущими, залилась слезами и мамаша.
Илюшечка! Илюшечка! восклицала она.
Красоткин вдруг высвободился из объятий Илюши.
Прощай, старик, меня ждет мать к обеду, проговорил он скороговоркой. Как жаль, что я ее не предуведомил! Очень будет беспокоиться… Но после обеда я тотчас к тебе, на весь день, на весь вечер, и столько тебе расскажу, столько расскажу! И Перезвона приведу, а теперь с собой уведу, потому что он без меня выть начнет и тебе мешать будет; до свиданья!
И он выбежал в сени. Ему не хотелось расплакаться, но в сенях он таки заплакал. В этом состоянии нашел его Алеша.
Коля, вы должны непременно сдержать слово и прийти, а то он будет в страшном горе, настойчиво проговорил Алеша.
Непременно! О, как я кляну себя, что не приходил раньше, плача и уже не конфузясь, что плачет, пробормотал Коля. В эту минуту вдруг словно выскочил из комнаты штабс-капитан и тотчас затворил за собою дверь. Лицо его было исступленное, губы дрожали. Он стал пред обоими молодыми людьми и вскинул вверх обе руки.
Не хочу хорошего мальчика! Не хочу другого мальчика! прошептал он диким шепотом, скрежеща зубами. Аще забуду тебе, Иерусалиме, да прильпнет…
Он не договорил, как бы захлебнувшись, и опустился в бессилии пред деревянною лавкой на колени. Стиснув обоими кулаками свою голову, он начал рыдать, как-то нелепо взвизгивая, изо всей силы крепясь, однако, чтобы не услышали его взвизгов в избе. Коля выскочил на улицу.
Прощайте, Карамазов! Сами-то придете? резко и сердито крикнул он Алеше.
Вечером непременно буду.
Что он это такое про Иерусалим… Это что еще такое?
Это из Библии: Аще забуду тебе, Иерусалиме, то есть если забуду всё, что есть самого у меня драгоценного, если променяю на что, то да поразит…
Понимаю, довольно! Сами-то приходите! Иси, Перезвон! совсем уже свирепо прокричал он собаке и большими, скорыми шагами зашагал домой.
