II
Подойдя к месту шума, Марья Павловна и Катюша увидали следующее: офицер, плотный человек с большими белокурыми усами, хмурясь, потирал левою рукой ладонь правой, которую он зашиб о лицо арестанта, и не переставая произносил неприличные, грубые ругательства. Перед ним, отирая одной рукой разбитое в кровь лицо, а другой держа обмотанную платком пронзительно визжавшую девчонку, стоял в коротком халате и еще более коротких штанах длинный худой арестант с бритой половиной головы.
Я тебя (неприличное ругательство) научу рассуждать (опять ругательство); бабам отдашь, кричал офицер. Надевай.
Офицер требовал, чтобы были надеты наручни на общественника, шедшего в ссылку и во всю дорогу несшего на руках девочку, оставленную ему умершей в Томске от тифа женою. Отговорки арестанта, что ему нельзя в наручнях нести ребенка, раздражали бывшего не в духе офицера, и он избил не покорившегося сразу арестанта.
Против избитого стояли конвойный солдат и чернобородый арестант с надетой на одну руку наручней и мрачно смотревший исподлобья то на офицера, то на избитого арестанта с девочкой. Офицер повторил конвойному приказание взять девочку. Среди арестантов все слышнее и слышнее становилось гоготание.
От Томска шли, не надевали, послышался хриплый голос из задних рядов.
Не щенок, а ребенок.
Куда ж ему девчонку деть?
Не закон это, сказал еще кто-то.
Это кто? как ужаленный, закричал офицер, бросаясь в толпу. Я тебе покажу закон. Кто сказал? Ты? Ты?
Все говорят. Потому… сказал широколицый приземистый арестант.
Он не успел договорить. Офицер обеими руками стал бить его по лицу.
Вы бунтовать! Я вам покажу, как бунтовать. Перестреляю, как собак! Начальство только спасибо скажет. Бери девчонку!
Толпа затихла. Отчаянно кричавшую девочку вырвал один конвойный, другой стал надевать наручни покорно подставившему свою руку арестанту.
Снеси бабам, крикнул офицер конвойному, оправляя на себе портупею шашки.
Девчонка, стараясь выпростать ручонки из платка, с налитым кровью лицом не переставая визжала. Из толпы выступила Марья Павловна и подошла к конвойному.
Господин офицер, позвольте я понесу девочку.
Конвойный солдат с девочкой остановился.
Ты кто? спросил офицер.
Я политическая.
Очевидно, красивое лицо Марьи Павловны с ее прекрасными выпуклыми глазами (он уже видел ее при приемке) подействовало на офицера. Он молча посмотрел на нее, как будто что-то взвешивая.
Мне все равно, несите, коли хотите. Вам хорошо жалеть их, а убежит, кто отвечать будет?
Как же он с девочкой убежит? сказала Марья Павловна.
Мне некогда с вами разговаривать. Берите, коли хотите.
Прикажете отдать? спросил конвойный.
Отдай.
Иди ко мне, говорила Марья Павловна, стараясь приманить к себе девочку.
Но тянувшаяся к отцу с рук конвойного девочка продолжала визжать и не хотела идти к Марье Павловне.
Постойте, Марья Павловна, она ко мне пойдет, сказала Маслова, доставая бублик из мешка.
Девчонка знала Маслову и, увидав ее лицо и бублик, пошла к ней.
Все затихло. Ворота отворили, партия выступила наружу, построилась; конвойные опять пересчитали; уложили, увязали мешки, усадили слабых. Маслова с девочкой на руках стала к женщинам рядом с Федосьей. Симонсон, все время следивший за тем, что происходило, большим решительным шагом подошел к офицеру, окончившему все распоряжения и садившемуся уже в свой тарантас.
Вы дурно поступили, господин офицер, сказал Симонсон.
Убирайтесь на свое место, не ваше дело.
Мое дело сказать вам, и я сказал, что вы дурно поступили, сказал Симонсон, глядя пристально в лицо офицера из-под своих густых бровей.
Готово? Партия, марш, крикнул офицер, не обращая внимания на Симонсона, и, взявшись за плечо солдата-кучера, влез в тарантас.
Партия тронулась и, растянувшись, вышла на грязную, окопанную с двух сторон канавами разъезженную дорогу, шедшую среди сплошного леса.
Факт, описанный в книге Д. А. Линева По этапу. (Прим. Л. Н. Толстого.)
