Понтий Пилат — один из ключевых персонажей «Мастера и Маргариты» Михаила Афанасьевича Булгакова. Результатом действий этого героя стала гибель философа-проповедника Иешуа Га-Ноцри, послужившая в итоге причиной многовековых терзаний пятого прокуратора Иудеи. Примечательно, что образ Понтия Пилата в романе не только имеет реальный исторический прототип, но и практически полностью ему соответствует.
Характер прокуратора
Согласно большинству исторических источников, Понтий Пилат появился на свет в галлийском городе Лугудуне и происходил из сословия всадников. В 26 г. н. э. он стал правителем Иудеи, сменив Валерия Грата. Еврейский историк Иосиф Флавий именует Пилата игемоном, однако носил он, по сути, сразу два титула:
- Префект претория. Эта должность назначалась императором и подразумевала в первую очередь пост командира преторианской гвардии. Если человек, занявший её, был всадником, он автоматически причислялся к сенату. Кроме того, префект имел право заниматься судебными разбирательствами — в этом случае решение, вынесенное им по тому или иному делу, признавалось окончательным и не подлежало обжалованию.
- Прокуратор. В Древнем Риме прокураторами именовали высокопоставленных чиновников, осуществляющих управление провинциальными городами. Они отвечали как за общее благополучие жителей, так и за финансовые вопросы.
Если верить словам современников, Понтий не был порядочным человеком и не славился справедливостью — напротив, он был продажен, бесчестен и абсолютно беспринципен. К примеру, Филон Александрийский утверждал, что на совести префекта множество несправедливых казней, совершённых безо всякой причины, а царь Ирод жаловался Калигуле на его невыносимую жестокость. Однако стоит учитывать, что оценка иудеев была небеспристрастна — они болезненно восприняли назначение нового правителя и крайне остро реагировали на любые его действия.
Например, когда Пилат велел внести в Иерусалим знамёна с собственным изображением, жители окружили его резиденцию и осаждали её пять дней, требуя убрать языческие символы из святыни. В конце концов, прокуратор уступил, однако в его душе поселилась стойкая неприязнь и к иудеям, и к их религиозным обычаям. Чуть позже история повторилась, но на этот раз объектом раздора стал водопровод, строительство которого префект предполагал осуществить за счёт храмовой казны, против чего резко восстали как представители Синедриона, так и сами горожане.
Описание в произведении
Булгаков в «Мастере и Маргарите» Понтия Пилата описывает как мрачного и сурового человека, ненавидящего аромат розового масла и страдающего сильными головными болями — гемикранией, или же мигренью. К моменту встречи с бродячим философом Иешуа Га-Ноцри, чьё дело Синедрион направляет на рассмотрение прокуратора, последний измучен недугом до такой степени, что начинает задумываться о самоубийстве. Кроме того, игемон выглядит сломленным, одиноким и глубоко несчастным. Единственное живое существо, к которому он по-настоящему привязан, — пёс по имени Банга, которого префект привык звать в трудные моменты.
Общение с Га-Ноцри производит на Пилата сильное впечатление — до такой степени, что прокуратор даже намеревается забрать философа в собственную резиденцию, расположенную в Кесарии Стратоновой, дабы иметь возможность беседовать с ним в любое время. Однако, узнав о том, что Иешуа вменяется в вину государственное преступление, игемон не решается пойти против кесаря и утверждает смертный приговор, вынесенный Синедрионом.
Правда, впоследствии Понтий пытается ходатайствовать перед первосвященником за того, кого сам называет безобидным юродивым, однако его слова не имеют никакого действия — религиозная власть Иудеи непоколебима в намерении избавиться от проповедника. В итоге вместо Га-Ноцри на свободу отпускают бунтаря и убийцу Вар-раввана, философ же принимает смерть на кресте.
Мотивы поступков
Утверждение смертного приговора Синедриона на самом деле не было неизбежным — как и любой человек, Пилат имел выбор и мог настоять на том, чтобы отпустили именно бродячего философа. Причём не факт, что это ударило бы по репутации игемона — если разобраться, освобождение Вар-раввана, открыто настраивающего народ против римской власти, могло оказаться в глазах верховного правителя более серьёзным проступком, нежели простое удаление Иешуа из Иудеи. Однако у прокуратора могло быть как минимум две причины для такого поступка:
- Нежелание обострять конфликт с Синедрионом и населением. Прекрасно понимая, насколько сильна ненависть народа и как велико влияние местной власти на людей, Пилат отдавал себе отчёт в том, что открытое противостояние может обернуться для него самыми плачевными последствиями. Маловероятно, что правитель принял бы сторону префекта при возникновении угрозы реального бунта — скорее, согласился бы на его отставку или даже казнь ради общего спокойствия.
- Обыкновенный испуг. Как совершенно справедливо замечал Иешуа, трусость — это один из самых страшных пороков человека. Прокуратор побоялся, что римская власть, подобно первосвященнику Каифе, усмотрит в проповедях философа более серьёзную угрозу, чем в действиях Вар-раввана, и заподозрит, что игемон разделяет мысли Га-Ноцри. А это означало не только конец карьеры Пилата, но и смертную казнь для него самого.
Правда, если верить церковному историку Евсевию Кесарийскому, с должности префект в конечном счёте всё же был смещён по доносу жителей Самарии, после чего был отправлен в ссылку, где почему-то покончил жизнь самоубийством. По другой версии, Пилата казнил римский император Нерон.
Раскаяние и кара
После смерти Иешуа прокуратор горько пожалел о принятом решении. Он терзался чувством вины за гибель невинного человека и собственное бездействие, глубоко раскаивался в трусости — этот порок игемон отныне считал наиболее страшным из всех возможных. Однако повлиять на ситуацию было уже невозможно.
Пилат попытался хоть немного заглушить муки совести, расправившись с Иудой Искариотом — алчным юношей, который донёс на Га-Ноцри властям, что и послужило в итоге причиной его смерти. Прокуратор заручился помощью начальника тайной стражи Ершалаима Афрания и подстроил убийство Иуды — предателя зарезали в Гефсиманском саду. Деньги же, вырученные им за содействие в поимке Иешуа, подбросили первосвященнику вместе с провокационной запиской.
После этого игемон разыскал Левия Матвея — бывшего сборщика податей, преданного последователя учений бродячего философа — и предложил ему должность библиотекаря в собственной резиденции. Но Левий не согласился и покинул префекта, попросив лишь дать ему кусочек чистого пергамента для дальнейших записей. Прокуратор не стал заставлять Матвея изменить решение.
В конце концов, Понтий вновь остался наедине с собственными проблемами, бессильным раскаянием и единственным преданным другом — собакой. Ершалаим, пропитанный запахом роз, стал Пилату ещё более ненавистен, душевные терзания отравляли его жизнь, голова вновь начала болеть, и, не видя выхода, прокуратор принял решение совершить самоубийство, выпив отравленное вино.
Однако мучения на этом не закончились — в наказание за трусость и бездействие префект был обречён на бессмертие. Более двух тысяч лет он сидел на площадке вместе с верным псом, терзаясь раздумьями и бессонницей, отчаянно желая покоя и встречи с Га-Ноцри, с которым так и не смог вдоволь поговорить четырнадцатого числа весеннего месяца нисана.
Отпущение грехов
Когда Воланд заканчивает дела в Москве и улетает, забирая с собой Мастера и Маргариту, он предоставляет создателю романа о Понтии Пилате шанс встретиться с бессмертным всадником и закончить произведение так, как сочтёт нужным автор. Мастер, сам вдосталь настрадавшийся за время пребывания в психиатрической клинике, жалеет измученного игемона и дарует ему прощение.
Прокуратор освобождается от многовекового заключения и, наконец, обретает покой. А вместе с ним — возможность вволю наговориться с бродячим философом, которого когда-то обрёк на смерть. Понтий по-прежнему терзается мыслями об этом и просит Га-Ноцри уверить его, что всё произошедшее на самом деле было лишь страшным сном. Иешуа охотно успокаивает префекта, подтверждая его слова, поскольку не держит ни зла, ни обиды — напротив, он рад встрече с Пилатом, возможности воссоединиться с ним и бесконечно разговаривать обо всём на свете.
Кавалерийский всадник и безобидный юродивый примиряются и отправляются на прогулку по лунному лучу, продолжая беседу, прерванную более двух тысяч лет назад. А за ними неотступно следует Банга — преданная собака, разделяющая судьбу своего хозяина и в горе, и в радости.
Вероятно, история могла бы закончиться иначе — ведь Воланд не требовал от Мастера прощать прокуратора, и автору ничего не стоило оставить его на площадке до скончания века. Однако творец, не понаслышке знающий о том, что значит страдание, проявил милосердие и счёл, что игемон полностью искупил вину за проявленную им трусость. И такой финал выглядит наиболее справедливым из возможных.
